Монтаж музыки

На экране идет рассказ о двух стариках, живущих в одиночестве в пустеющей деревне. Солнечная погода, идет неспешный разговор во дворе о житье-бытье. Старики не жалуются на свою судьбу, а принимают ее как данность. А в музыке звучат грустные мотивы создательское отношение к их жизни на селе.

Но стоит режиссеру сопоставить музыку с действием на экране по принципу резкого контрапункта, как настроенческая музык тут же превращается в драматургическую.

Драматургической по функциональной роли чаще всего называют музыку, которая дополняет своим содержанием действие в изображении и тексты, произносимые в кадре и за кадром, или меняет понимание содержания кадров и слов зрителем.

Простейший пример придумать не сложно. Представьте себе рассказ о природе Канады. Почти все, как в России: поля, леса, холмы и березовые рощи. Внешне отличие неразличимо. Но стоит нам дать в сопровождении музыку в стиле «кантри», как тут же зритель начинает понимать, что действие происходит за океаном.

Музыка в этом случае привнесла не только национальный колорит, но благодаря своей национальной принадлежности еще дала возможность определить страну, куда завел нас режиссер. Это безусловно — простейший, но содержательный элемент экранного произведения. Музыка как выразительное средство рассказала, донесла до зрителя то, что нельзя было понять по изобразительному ряду. А всякий элемент содержания представляет собой часть драматургической структуры произведения. Поэтому музыка дополняющая или трансформирующая содержание изобразительного и словесного рядов называется драматургической.

Много лет назад, когда в России было на подъеме любительское кино, в студии инженерно-строительного института «МИСИ-фильм» была создана документальная короткометражка, получившая множество призов. Нельзя сказать, что она была великолепно продумана режиссером, но у нее было несомненное достоинство.

Работа называлась «Цветы и камни». По сюжету студенты отправились в туристический поход по местам боев Великой Отечественной войны на Кавказе. В картине не было ни одного слова —только изображение и музыка. Начиналась она с того, что в перво кадре долго шагали ноги по каменистой земле. Оператор снял сво собственные ступни, камера смотрела почти прямо в землю

.

А за кадром шум шагов переходил в насвистывание знакомой всем мелодии: Это насвистывал человек, ноги того были видны в кадре, а взгляд был обращен в землю. Зритель тоже вместе с этим человеком смотрел в землю и слышал музыку песни, слова той он знал наизусть: «Сережка с Малой Бронной и Витька с Маховой лежат в земле сырой». Зал через десять-пятнадцать секунд волей-неволей проникался мелодией и начинал подкладывать к музыке слова и осознавал смысл того, что именно в этой земле лежат Сережка и Витька.

Туристы шли дальше, поднимались в горы, а по пути им попадались то разбитый миномет, то полуистлевшая шинель, то пробитая осколком каска. Они собрали останки солдат, укрыли камнями, сделали могилу и поставили табличку. А за кадром звучал фрагмент мелодии из песни «Соловьи», как раз тот кусок под который звучат слова «Пусть солдаты немного поспят...». Он повторялся дважды, и зрители снова невольно начинали напевать про себя эти известные слова.

Группа студентов-альпинистов поднималась выше, встречала и другие грустные свидетельства боев и, наконец, достигла вершины. Там, на горе, молодые ребят поставили принесенный ими памятник своим отцам и положили к подножию цветы. А в зал с экрана летела музыка Е. Колмановского «Хотят ли русские войны». На просмотрах были случаи, когда кое-кто из зрителей тихо начинал напевать слова песни. Заканчивался фильм, зажигался свет, и было видно, как взволнован пережитым зал. Некоторые старушки, вытирая слезы, благодарили создателей ленты за проникновенную, трогающую душу картину.

Принцип построения звукозрительного ряда был тот же, что у Э. Майзеля, когда он писал музыку к «Броненосцу «Потемкину». Мелодии песен принесли на экран смысл их текстов, который был известен зрителям, близок их духу, понятен даже без слов. Бесспорно, мелодии известных песен составили часть объединенного звукозрительного содержания ленты.

Оригинальная композиторская музыка может наполниться для зрителя содержанием даже во время просмотра передачи или фильма. создательу этих строк довелось как режиссеру делать большую и сложную картину о философских проблемах прогресса, как тогда говорили — о проблемах научно-технической революции. Нужно было рассказать о возможном будущем человечества, о том, куда

мы движемся и что нас ждет там, за горизонтом времени. Фильм так и назывался «Поступь грядущего».

Первой сложнейшей творческой задачей было создание обобщающего образа человечества, стремительно несущегося во тьму будущего. Так или иначе режиссеру удалось сотворить такой образ путем постепенного приближения к обобщению с разных сторон. Поликадр, выражавший эту идею пластическими средствами, можно найти на вкладке первой части учебника: трехмесячный ребенок с приоткрытым ртом парит над мчащимися на камеру из темноты железнодорожными рельсами и стрелками.

Вторая задача была поставлена перед композитором И. Косма-чевым: написать музыку, которая по своему характеру выражала бы ту же самую мысль и выражала те же эмоции, которые вызывает неотвратимое движения в неизвестное, как движение без света в пещере с надеждой его увидеть. И композитор написал такую музыку.

Третью задачу предстояло решать зрителям: принять или не принять поликадр и музыку как обобщающий образ человечества, летящего в завтра. И зритель принял этот образ, а тем самым наполнил музыку совершенно конкретным содержанием — именно этого образа, образа невидимого будущего.

Эта музыкальная тема звучала в фильме несколько раз и стала его лейтмотивом. Она повторялась как прямое подтверждение бега в грядущее и как контрапункт к бездумному развитию цивилизации с реальной угрозой человечеству. Все, что мы делаем или творим на планете сегодня, связано и обязательно аукнется завтра. И музыка несколько раз напоминала зрителям об этом в разных эпизодах и тогда, когда рассказ шел о чудовищных загрязнениях Земли, способных задушить жизнь, и тогда, когда повествовалось об фантастических научных открытиях в области электроники и космоса, и это связывалось с надеждой, что добро победит зло, как в сказке.

Содержательность музыки, ее подтекст, внутренний смысл подчас способны однозначно определять характер всего звукозрительного произведения. За примером далеко ходить не надо. Еще в эпоху Советского Союза заставку, так сказать, эмблему программы «Время» олицетворяла музыка Г. Свиридова «Время вперед» из одноименного кинофильма, блистательное по своим музыкальным дос тоинствам произведение. Эпоха была советская, и заставка ни у кого не вызывала лишних вопросов.

Но вот сменилось политическое и экономическое устройство России. Бывшая первая программа, ставшая телекомпанией ОРТ и считающая себя независимым общественным телевидение, уже в новую эпоху, называемую демократической, в определенный момент вернулась не только к сохраненному названию своей главной информационной передачи, но вновь предложила всем своим зрителям заставку к программе «Время» с той же музыкой Г. Сиридова.

Полностью разоблачен как антинародный коммунистический режим, изобличены злодеяния вождей от Ленина до Брежнева, погубивших миллионы граждан собственной страны, доказана чудовищная бесчеловечность коммунистической идеологии, и в этот момент программа «Время» — лицо канала — опять становится «покрасневшей» до безобразия.

Великолепное музыкальное произведение настолько крепко оказалось связанным с содержанием коммунистических идей, что вполне могло бы стать гимном партии большевиков или главной песней души марксистов.

Оно имеет одно единственное тематическое содержание, не допускает никакого двойственного толкования. И опять сработал эффект Э. Майзеля. Одна часть населения страны, которая осталась на позициях коммунистической идеологии, млела от удовольствия и надеялась, что все возвращается к их идеалам, а другая заходилась от ужаса: неужели вес начнется сначала!

Музыка прекрасного композитора стала клеймом коммунистического порока на лице всей телекомпании. Хотя в тот же период сама компания своими разоблачительными передачами все дальше и дальше уходила от преступной идеологии. Однако в глазах подавляющего большинства телезрителей именно благодаря этой музыкальной теме первый канал становился символом предвкушения коммунистической реставрации. В тот период можно было спросить первого попавшегося зрителя: к какой партии принадлежат руководители и хозяева компании — и не сомневаться в ответе.

О контрапунктном использовании музыки написано довольно много. Здесь нет тайны за семью печатями. Парадоксально мыслящий С. Эйзенштейн в своей известной работе «Неравнодушная природа», в главе «О строении вещей» выворачивает идею контрапункта буквально наизнанку и доводит се до полной оригинальности. Он пишет, что контрапункт может быть использован и внутри самой музыки, и в этом качестве музыка способна привнести на эк—

ран дополнительный смысл. В качестве примера он приводит возможную постановку задачи композитору выразить в звуках «жизнеутверждающую смерть».

Примечательно, что однажды режиссеру, создательу этих строк, пришлось буквально прибегнуть к такому музыкальному решению. В фильме «Не ведая страха» о легендарном исследователе Сибири И. Черском в финальной музыке звучала тема жизнеутверждающей смерти, исполненная на трубе.

Неизлечимо больной ученый, вычислил день своей смерти, отдал приказ экспедиции двигаться по реке Колыме на север и скончался в пути. Его заслуги в исследовании Восточной Сибири необычайно велики. Он пережил свою смерть тем, что его имя навечно носит самая грандиозная по площади горная страна в мире — Хребет Черского. Музыка окончательно обрела жизнеутверждающий смысл смерти в контексте изображения и словесного комментария.

Любое соотнесение музыки с изображаемыми событиями по принципу выражения противоположного можно назвать создательской оценкой действия на экране. Такое творческое звукозрительное решение может нести в себе моральный, философский или иронический подтекст, но во всех случаях это будет драматургическая музыка, ибо она раскрывает некую часть общего смысла сцены или эпизода, который режиссер намеревался выразить и передать зрителям.

Мы привыкли к тому, что действие на экране очень часто идет в музыкальном сопровождении. Идет передача, и в ней временами звучит музыка. Смотрим кино, а из динамиков в зал вместе со словами или без них льется музыка. Казалось бы, что в этом особенного? А особенное есть!

Задумайтесь: как правило или чаще всего, действующие на экране персонажи музыку не слышат. Они влюбляются, ссорятся, встречаются и расстаются, так сказать, в сухую. Они не знают, что в тот или иной момент их поступки и размышления «окрашиваются» или «комментируются» музыкальным сопровождением, построенным по одному из перечисленных принципов. Музыку слышат только зрители. Только зрители внемлют и впитывают во время просмотра гармонию созвучий, которые вызывают у них дополнительные

эмоции и мысли. Это свойство музыки за экраном должны четко осознавать каждый режиссер и звукорежиссер.

По формам использования музыку делят на две категории: музыка за кадром и музыка в кадре. Когда в сцене, происходящей в ресторане, звучит оркестр, совсем не обязательно показывать в кадрах сам играющий оркестр. Достаточно сделать намек, который уловит зритель по ходу развития действия. Один из персонажей может просто в такт покачивать головой, показывая, что он слышит музыку. Или в последовательность кадров сцены включаются кадры с танцующими парами. Но даже такое использование музыки режиссером будет пониматься зрителями как музыка в кадре.

В той же сцене «Мышеловка» в «Гамлете» Г. Козинцев показывает, как трубачи делают вступление к спектаклю, созывая всех на представление. В кадре трубачи, и зрители слышат звуки их труб. Отсюда рекомендуется вывод, что мы можем пользоваться двумя разновидностями показа музыки в кадре: прямым, как у Г. Козинцева, и непрямым, как в сцене в ресторане.

.